Как я ездила в дом престарелых

Влезая в машину, груженую коробками конфет и влажных салфеток для дома престарелых, я чувствовала себя самозванцем. Волонтеры фонда "Старость в радость" ехали помогать, а я заранее боялась стариков, бог знает по какой причине оказавшихся там. В машине оказался баянист и его баян в модном чехле. Когда мы приехали в Тверской геронтологический центр, уже шел концерт. В зале собрались ходячие, волонтеры толпились у входа и создавали настроение - махали руками, кидались шариками, танцевали. Родион Газманов и Лиза Арзамасова пели песни, читали стихи. А я видела концентрированное несчастье в лицах. Старики были грустными, от песен двадцатилетней давности меня передергивало. Я представила их во времена, когда появилась песня "Танцуй, пока молодой", не подозреваюших о том, где они встретят свою старость.

Мой настрой был невеселым. Выяснилось, что предстоит подняться на этажи с лежачими и пообщаться, попеть песни, развлечь (сдерживая рыдания?). Я решила, что раз уж я здесь, то буду пробовать быть волонтером, и вызвалась в компанию с гитаристом. Куратор поездки Ксюша велела быть веселыми, рыдать только в коридоре и возвращаться с улыбкой. И поднимать настроение. И мы пошли, на ходу вспоминая слова «Смуглянки» и «Подмосковных вечеров».

Без личного пространства

Геронтологический центр выглядел, как хорошая больница. Чисто, нормально пахнет, в некоторых комнатах занавесочки. Достаточно было костылей, ходунков, колясок, жители худо-бедно передвигались. Но все были очень грустные. Как к грустному человеку подойти? Может быть, у него слишком много несчастья, чтобы хотеть разговора? Вдруг любое мое слово больно затронет их, неловко сидящих на своих кроватях в узких проходах комнат. Черно-белые фотографии в рамке на подоконнике напоминали, что когда-то была семья. А теперь семья - тот, кто подошел по характеру, смог стать близким. «А у вас подружки есть?» - «Есть немного. Не все тут интересные люди», - сказала бабушка Галина и постучала пальцем у виска. - «Не все тут адекватные».

Плоский телевизор она привезла из бывшей квартиры. Теперь ее дом - это большая кровать на колесиках и стол, застеленный клеенкой. Но все это неуютно, потому что не видно домашних предметов - подушек, яркого покрывала, на стенах нет картин. Пока мы пели "Старый клен"в гостях у семейной пары, нянечки разносили хлеб к обеду, два кусочка на человека. Говорят, тут можно пожениться в кабинете директора и получить отдельную комнату на двоих. В следующий раз привезу губные помады в подарок, пусть побольше бабушек выйдет замуж. Холодно, они сидят в сапогах и шапке. А я уж думала, это меня затрясло от чужой безысходности.

В "независимом" положении

Бабушка Галина рассказала про себя: «Я мелкоштучка». Она и правда была микроскопическая, это было особенно заметно, когда мы ввалились впятером к ней в комнату, с гитаристом двухметрового роста. Так вот, мелкоштучка с завода «Волжский пекарь», всю жизнь делала вручную мелкие булки. Она охотно поддержала беседу про «Богомолье» Ивана Шмелева и потом рассказала немного о себе. Когда похоронила мужа и сына, и ноги отказали, Галина решила не становиться обузой соседям и друзьям и ушла в дом. Теперь когда звонит им, они неохотно беседуют: «Зачем ушла, мы бы помогли». Она теперь им вечный укор для совести. Ушла, значит, не чувствовала, что помогут. Галина говорит «75 процентов пенсии отдаю, и никому не должна», а я ей говорю: «Вы сильный человек». Ей 68 лет, и все, что она теперь от жизни ждет, это побывать в соседнем корпусе в библиотеке. Потому что ее возможности выбора теперь ограничиваются территорией дома престарелых.

Без будущего

Что такое будущее для пожилых? Когда рождаются внуки. Когда купили новый диван, на котором соберутся посмотреть новый сериал с Хабенским. Когда у внуков появляется машина, на которой бабушку отвезут на дачу. Когда пошли учиться, получили повышение и копят на путешествие, и потом будут фотографии. Теперь события происходят в жизни других, а у бабушек из дома престарелых есть коридор с поручнями, душ с табличкой «Женский», вид из окна на сосновый лес. И еще волонтеры приезжают. «Спасибо, вы нас так порадовали». 

Я понимаю, чтобы разрядить обстановку, надо пошутить. И я усаживаюсь на диванчик с морщинистой бабушкой Наташей, и она мне рассказывает новости про детей и внуков Пугачевой. А я ей в ответ сообщаю, что ученые придумали уже лекарство от старения (это правда, но еще только тестируют). "А ты нам присылай!" - говорит Наташа. "Да если я вам пришлю, вы все помолодеете, и дом распустят", - говорю. "Не распустят!" - пугается Наташа и потом смеется, и нянечки, и другие бабушки тоже.  

С надеждой

К Фаине приходит внучка с 4-летним ребенком, который спрашивает: «Бабушка, почему ты тут живешь?», и испуганно смотрит на мать, которая молчит. Фаине 79 лет, но она самая молодая. Возраст тут оценивается по количеству проведенных лет. Она живет в доме всего полгода, а уже связала двенадцать пар носков для соседок. Те хвалят, а она говорит скромно: «Попросили, вот и связала». Мы прощаемся, и она называет свою фамилию, и этого теперь мне не забыть. Мы делаем селфи и я обещаю ей написать. Когда приеду к своей бабусе, то мы вместе напишем письмо Фаине в Тверь - будем бабушка с внучкой по переписке.

Отсюда трудно уехать без обещания хотя бы письма. Им нужно хоть какое-то событие в будущем, любая гарантия, что не будет так тоскливо. Даже на Китайской улице в Таиланде старость не казалась такой бессмысленной. Ведь с утра открывалась лавка, люди покупали пиво или бантики из лент, и жизнь происходила. Выпеченная тайским солнцем старушка шла по делу, дребезжа своей палкой, замотавшись в когда-то яркое полотно. У нее много дел - почистить яйца, поколупать в своей ступке чили, посмотреть с высоты своей бамбуковой беседки, на кого свои собаки лают. А тут, в Твери, никто не ходит мимо и все не своё. Идут прямо в палату, в жизнь, в душу, споют и уходят. И остается им сидеть с невыплаканными песнями и придумывать, кому еще связать носки.